Забычила — и получился разбой Узница женской колонии о лесбийской любви, заколотых детях и беспределе

И там была наблюдаема идеальная чистота и порядок. Современный комплекс банно-прачечных услуг был организован на высшем уровне; возможно, не хватало лишь хаммама. Всё сделано с заботой о людях.

Слёзы под запретом: 9 заповедей российской женской тюрьмы

В 2018 году в российских исправительных учреждениях находилось приблизительно 45 тысяч женщин. Для сравнения: во Франции их численность составляет около 3000. «Новый очаг» подготовил ряд материалов о женских тюрьмах в России, женщинах-заключённых и их близких. Эта повествовательная работа может рассматриваться как экскурсия в мир женской пенитенциарной системы. Как же защитить свою индивидуальность в таких условиях? Возможно ли завести друзей в тюрьме? Что именно ожидают осуждённые от своих родственников?

Об авторе: Наталья Дмитриева (имя изменено), 46 лет, Москва. Она журналистка, в разные периоды своей карьеры сотрудничала с различными федеральными изданиями и PR-агентствами. В 2013 году Наталья была осуждена по статье 105 части 1 за убийство. По её словам, обвинение основывалось на косвенных доказательствах, и, следуя совету адвоката, она частично признала свою вину, желая получить срок в 7 лет вместо 12. Освободилась она осенью 2019 года.

Не хотелось жить

По пути в московское СИЗО, когда меня перевозили, я умоляла конвойных застрелить меня: «Я сейчас побегу, а вы стреляйте, ладно?». На что мне ответил молодой парень с автоматом: «Ничего у тебя не получится, девушка; мы можем стрелять только в ноги».
В душевой, уже в СИЗО, я внимательно изучала высокие потолки, надеясь найти какую-то балку, чтобы повеситься. Но, к сожалению, ничего не нашлось. Моя надежда на избавление от ужаса тюремного заключения угасала с каждой минутой.

В каптерке рядом с душевой, где выдавали матрасы и постельное белье, ввалилась группа женщин с огромными чемоданами. Это был транзит из одной тюрьмы в другую. Они были веселыми, полными и с румяными лицами, разложили свои перекусы, нанесли косметику, веселились и постоянно смеялись. Мне тоже пытались поднять настроение. «Ты первый раз, что ли? Не бойся, подруга, тут жизнь продолжается!» Я была потрясена, когда узнала, что одна из них осуждена на 9 лет, другая — на 15. «Как вы можете смеяться? Вы ненормальные?» — моё удивление было настолько искренним, что они рассмеялись еще громче.

По прошествии времени я поняла: они действительно правы. Здесь, как и везде, есть место для жизни.

Кроме того, современная российская тюрьма может напрочь отличаться от предвзятых представлений: удары, грязь, крысы, отнимают еду, издеваются над слабыми. У меня же был совсем другой опыт. В СИЗО мои сокамерницы приняли меня как родную, поддерживали и делились последним, пока я ожидала свои первые посылки. Это были обычные женщины. Большинство из них оказались здесь «по глупости», за наркотики или случайно убили своих агрессивных сожителей. Матерых преступниц было всего несколько. Все женщины разные, как и в жизни, с разными характерами и социальным статусом. Были как бедные, так и обеспеченные. Поэтому неподобающим будет ощущения страха, но и чрезмерная доверчивость тоже может привести к неприятностям.

Часть первая, в которой Люда взрослеет и влюбляется

Чтобы понять, что именно привело человека в тюрьму, необходимо в первую очередь знать о его жизни до этого. Сразу скажу: я выросла в сложной семье, хотя предпочитаю не делиться этим в своём блоге — не хочу обидеть родственников. Мой отчим бил меня с раннего детства. В 13 лет он сильно ударил меня, и я до сих пор помню, как кровь отошла по моему лицу.

В 2000 году, когда мне было 14-15 лет, на свет появилась моя младшая сестра, и заботы о ней полностью легли на мои плечи. Родители чередовали работу с ночными гулянками, и мне приходилось сидеть с ней, а утром вместо школы сбегать в подъезд, чтобы отоспаться. Сил учиться у меня не было, поэтому меня отчислили из школы. Мама присутствовала на комиссии, краснела от стыда: «Какой позор!» И не понимая, что отчасти это и её вина. Думаю, что тот тяжелый опыт из детства закалил меня, и я научилась стойкости.

Я поступила в вечернюю школу, чтобы закончить образование и затем перейти на университет, именно тогда я начала встречаться с Димой — это были мои первые серьезные отношения. Я чувствовала его заботу и была очень к нему привязана! Кроме того, мне хотелось иметь стабильность, и видеть в нём трудолюбивого человека. В тот период я работала на Почте России, и в какой-то момент мне стало тяжело нести посылки, а под блузкой у меня стал заметен живот — так в 16 лет я узнала о своей беременности. Рождение дочери Маши коренным образом изменило мою жизнь. Я поняла, что теперь у меня есть кто-то, кого нужно оберегать и любить. Но даже появление ребенка не способно избавить от зависимости.

Часть вторая, в которой Люда пробует героин

В 90-х годах все одноклассники Люды увлекались марихуаной. Когда я познакомилась с отцом Маши, он курил марихуану, но это меня абсолютно не смущало — я сама с этим выросла. В тот период мои одноклассники постоянно принимали травку. В 14 лет это не казалось необычным — это делали все. Ну покурили и покурили. Траву запивали тогда модными напитками Ягуар или Казанова. Таково было наше меню.

С появлением беременности я начала замечать изменения в поведении Димы: он слишком много спал, почти не ел и не проявлял ко мне интереса. Иногда он мог даже поднять на меня руку. Я заподозрила, что он употребляет более тяжелые наркотики. Позже он признался, что ему нравится героин. Я спросила, можно ли с этим что-то сделать. Он ответил: «Да, можно. Давай купим путёвку на море на месяц, после возвращения все будет в порядке». Он действительно несколько недель не употреблял, и я надеялась, что теперь всё будет нормально. Но вскоре всё повторилось. Я в гневе сказала ему: «Если ты не прекратишь, я тоже начну». Я надеялась его напугать, но он просто ответил: «Да пожалуйста.

И я попробовала. Сначала всего лишь раз, просто для того, чтобы его испугать. Но вскоре всё пришло к тому, что я тоже зависела от наркотиков. 2010 год стал для меня годом, когда я стала зависимой.

Время спустя, мы перешли с героина на метадон. Дима хорошо зарабатывал, и мы могли позволить себе наилучший, самый дорогой наркотик и делать это вдвоём, скрытно. Мы без проблем ездили в соседний город, покупали у одной цыганки. Но однажды мы купили дозы у двух разных поставщиков, и Дима решил сравнить их, попробовав оба. Около трёх часов ночи я встала, чтобы сбегать в туалет, и нашла его мёртвым от передозировки.

Женщины-зечки — тревожный контингент

В 2012 году мне дали три года, и меня отправили в женскую колонию в Ленинградской области, известную как Ульяновка. Женщины по своей природе — сложные создания, а среди них женщины-зеки — это совсем особая категория. Психика у всех нарушена, и среди осуждённых авторитетом пользуются те, кто неоднократно был судим.

Ключ к успеху в тюрьме заключается в том, чтобы «хорошо сидеть». А что это означает? Это значит минимизировать проблемы с администрацией и наладить ровные отношения с сокамерницами. Ты должна быть готова постоять за себя. Я уверена в себе, физическое давление на меня оказывали нечасто, чаще имела дело с моральным давлением. Напряжение ощущалось каждый день, ведь каждый день необходимо отстаивать свои права: на место в комнате питания, в каптерке, на использование электроники, в курилке и так далее. Если же ты не говоришь, не можешь отстоять своё мнение и разобраться в конфликтной ситуации, то становятся объектом насмешек. Тебя могут подвергать разного рода унижения: бойкот, например, когда у тебя прямо говорят, что о тебе думают, могут на шутку подложить что-то запрещенное — духи, цветные вещи. На свободе это может показаться незначительным, но в тюрьме это фактически нарушение правил, за которое могут последовать взыскания. Если ты получишь взыскание, то не сможешь выйти по УДО, а выйти на свободу — тут желание общее. Но если ты проявишь слабость, то сами зеки будут ставить тебе палки в колеса.

После выхода из карантина мне выдали форму 52 размера, в то время как я носила 44-й. Это была юбка с пиджаком или брюками. Одна дама предложила ушить форму за блок сигарет и банку кофе весом 100 граммов. Я отдала ей форму, но она забрала её и через две недели я уже не могла её найти, так что мне пришлось разыскать её в курилке. Я спросила вежливо: «Что с делами?». Она долго сидела и решила отработать свою позицию на новичке. Она ответила: «Ты кто такая? Иди гуляй». Годы общения с уголовными и наркоманами оставили след, и я дала ей отпор. Через пару часов она принесла мне ушитую форму и вернула сигареты. Так я получила своё первое взыскание.

Мне очень повезло: я познакомилась с Яной, нашей бригадиршей, которая отбывала 16 лет и оказалась моей землячкой. Существовало негласное правило: земляки берут друг друга под свою опеку. Яна грамотно справлялась с управлением, могла легко договориться с администрацией, и все приходили за её помощью, хоть она и была строгой женщиной.

В карантине мне прислали посылку: сапоги, цветные кофты, термо- и корректирующее белье. Хочется хоть какого-то комфорта и красоты, несмотря на нахождение в колонии, однако на мне надета только стандартная форма — платок, пальто и обувь. Тем не менее, для тех, кто давно отбывает наказание и имеет хорошую репутацию у администрации, есть небольшие послабления: они могут носить свою одежду и обувь нестандартного образца. Я обратилась к Яне за помощью, и через некоторое время мне, новичку, разрешили носить свои сапоги и водолазку с блестками. Потом Яна тоже помогла мне с работой. Изначально меня распределили на швейное производство, но там платили лишь 300-400 рублей в месяц. Позже Яна устроила меня на вольное производство, где производились пластиковые изделия. Зарплата составила уже 2000 рублей в месяц плюс бонусы, такие как сигареты и кофе, что было очень ценным товаром внутри колонии.

Забычила — и получился разбой

В январе 2015 года я вышла из Ульяновки, настраиваясь на то, что больше не хочу возвращаться в тюрьму. По возвращении в Рыбинск я начала работать официанткой. Директор кафе отнесся с пониманием к моему прошлому. Всё шло хорошо, пока я не встретила молодого человека, от которого забеременела, но вскоре выяснилось, что он наркоман. Завязать с зависимостью у него не получилось, и мы расстались. Однажды я поехала в гости к подруге, и началась очередная пьянка. На фоне тюремного способа жизни я снова оказалась в непростой ситуации.

Случилось так, что я забычила, и в итоге это напоминало разбой. В том же 2015 году мне дали 2,5 года. Мой руководитель просил о смягчении, и соседи того же просили, поэтому я получила минимальное наказание. Прокурор требовал пять лет. Я прибыли в Можайскую колонию с 36 неделями беременности и двумя тяжеленными чемоданами, никто из сотрудников мне не помог. Вместе со мной находились еще две мамы, каждая с младенцем: одному из них было три месяца, другому девять. Сотрудницы забрали у них детей и молча сообщили, что они будут до конца дня с ними. Я сразу поняла, что здесь правила жизни достаточно жесткие.

После родов я устроилась работать в детское отделение при колонии. Декретный отпуск составил всего 71 день. Я ухаживала за 15 новорожденными, и физически эта работа была сильно изнурительной. Малыши постоянно плакали от голода; это морально было крайне тяжело. Я даже не имела возможности увидеть своего собственного ребенка. Впервые я увидела своего сына лишь спустя четыре месяца.

В Можайке, начиная с 2010 года, осуждённые женщины могли находиться вместе с детьми, но в 2012 году, после вспышки инфекции, неудовлетворенных детей стали изолировать, и именно поэтому корпус совместного пребывания закрылся. Мы, десять матерей, стали обращаться к администрации, добиваясь разрешения на совместное проживание. Мы написали множество жалоб президенту, уполномоченному по правам человека и по правам ребенка. У меня была подруга Юля, она хорошо знала законы и помогала нам.

Большинство наших жалоб просто не доходили до адресатов, и администрация знала, что им не нужна данная ответственность — это постоянные проверки и слишком много внимания к колонии. Когда к нам приезжали представители общественной наблюдательной комиссии (ОНК), нас старались скрыть из того, чтобы мы не могли жаловаться. Мы в свою очередь выставляли городской шантаж, угрожая рассказать о том, что происходит здесь, если нам не позволят проживать с детьми. В итоге, когда моему Матвею исполнилось восемь месяцев, мы смогли жить вместе.

Мой сын никогда не пробовал ничего сладкого, кроме морковки. Я была постоянно в поисках вкусного для него, искала витамины. Конфеты, печенье, фрукты — всё под запретом. Есть возможность лишь того, что есть в официальном меню, а там только зеленое яблоко. Когда я в первый раз дала ему банан — это произошло, когда Матвею было полтора года — он совершенно не знал, что с ним делать. Раз в полгода подруга присылала посылку, в которой был дефицит: влажные салфетки, подгузники, игрушки.

Когда ты смотришь на ребенка и осознаешь, что не можешь ему ничего предложить — это ломает душу. То, что я родила его в тюрьме, сильно повлияло на меня, и я переосмыслила свою жизнь. Хочется все восполнить и компенсировать ему все, чтобы Матвей не вспоминал о своих первых годах и где он родился.

Затем я вновь пошла по кабинетам и добивалась улучшения методов медицинского обслуживания. У нас была ужасная медицина, и детей лечили антибиотиками. Если кто-то заболевал, его не изолировали, а потом его инфекция передавалась остальным. Все начинают лечиться серьезными уколами, даже новорожденные. Теперь мой сын страдает от последствий, потому что их зависимость с детства началась с широко распространенного антибиотика Цефтриаксон.

От краж и терроризма до политиков

Ленинск находится в 50 километрах от Волгограда на левом берегу Ахтубы. Дорога здесь занимает меньше часа. Женщины, впервые осуждённые, приезжают именно сюда из таких регионов, как Краснодар, Крым, Ростов или Астрахань, большинство из них из Волгоградской области. Осуждены они по различным статьям — от краж и наркопреступлений до убийств и террористической деятельности. Среди них встречаются и известные личности. Здесь отбывает наказание одна несостоявшаяся политическая фигура за убийство.

Таисия внимательно меня разглядывает. Я стараюсь уловить, что в ней есть такого, чего нет у свободных женщин. На ней форма юбки болотного цвета, такого же оттенка роба, черные колготки, по которым видно, что руки ухоженные. Она поправляет свои волосы и продолжает разговор.

— Стала ли ты злее на жизнь, на людей? Нет, в начале у меня была обида на человека, которому я доверилась — именно из-за него я здесь. У меня есть ребенок, которому 11 лет. Мы с родителями обманываем его, говорим, что я работаю на секретном объекте. Когда он подрастет, я расскажу ему всю правду о том, где была, но пока не готова к этому. Не хочу, у меня нет сил, — при этих словах в её глазах появились слезы.

Море цветов и ножи на цепочках

В колонии пять отрядов. Осуждённые отбывают наказание в обычных, облегченных и строгих условиях содержания. Если ты нарушаешь режим, есть шанс оказаться в ШИЗО и СУС. Если ты просто живёшь и не мешаешь другим жить — максимальный уровень комфорта обеспечен, насколько это возможно в условиях колонии.

— Облегченные условия подразумевают, что у вас будет в два раза больше свиданий, посылок и передач. Осуждённые размещаются в спальных секциях кубричного типа, — делится заместитель начальника по кадрам и воспитательной работе колонии № 28 Ольга Леонтьева. — На сегодняшний день здесь содержится 37 человек.

В секции имеется собственная кухня. Кажется, будто попал в дом к соседям. Лишь ножи на цепочках, которые по соображениям безопасности, напоминают о том, что ты находитесь на режимном объекте. Гардероб состоит из ряда одинаковых бушлатов. Светлые спальни усыпаные цветами. Есть комната отдыха с телевизором и аквариумом с рыбками.

— Я стала много читать в последнее время. Так время проходит быстрее. Я снова взялась за «Мастера и Маргариту» — не знаю даже, почему, — делится впечатлениями Таисия. — А большинство девушек просто смотрят телевизор и общаются друг с другом. У нас тут есть швейное производство, куда мы ходим работать. В этом плане ты не замечаешь, как пролетает время. Может показаться смешным, но именно здесь я научилась по-настоящему шить.

О сотрудниках женских зон

— В ходе одной из съемок репортажа в тагильской ИК-6, мы заметили, что почти все сотрудники — женщины.

— Да, в женских исправительных учреждениях в основном работают женщины. По закону личные обыски, досмотр и так далее могут проводить только женщины. Конечно, мужчины тоже могут трудиться: например, начальник колонии может быть мужчиной. Но с осуждёнными в основном работают именно женщины. Я не думаю, что на работе сотрудников женских зон есть какая-либо особенная специфика, хотя, несомненно, женщины по своей природе более милосердны.

Разговор коснулся сотрудников, и я хочу сказать о нашем замечательном преподавателе — доценте УрГЮУ Вере Гавриловне Лещенко. Вера Гавриловна была бывшей сотрудницей ФСИН. В 90-е годы она занимала должность начальника последней в стране колонии строгого режима для женщин, расположенной на Камчатке.

Вера Гавриловна Лещенко — уникальная и колоритная личность, её трудовая жизнь началась, когда ей было 18, она работала в пенитенциарной системе, начиная с должности надзирателя в томском СИЗО, она окончила с красным дипломом омскую школу милиции и институт МВД, затем преподавала на кафедре уголовно-исполнительного права в нашей академии. После переезда с Камчатки в Екатеринбург она работала начальником отдела в СИЗО № 1. Вышла с защитой кандидатской. Темой её научной работы стало религиозное влияние на осуждённых; она выбрала эту тему, поскольку с раннего возраста была очень верующим человеком и даже ее звали Вера, а дочь её звали Надеждой.

Заключённые её уважали и любили, хотя и побаивались. Она выступала переговорщиком в во время массовых бунтов. После выхода в отставку Вера Гавриловна начала работать в Екатеринбургской епархии, возглавляя юридическую службу. Однажды она приютила бездомную старушку с деменцией — подобрала ее на улице, и несколько лет та жила у неё, а затем её пристроили в монастырь с помощью владыки Викентия.

На её лекции всегда был полный зал — количество желающих слушать её превышало 120 процентов. Слушатели приходили не только с её курса, но даже из других образовательных учреждений. Вера Гавриловна ушла из жизни в 2020 году от заболевания, в День России, 12 июня. Её похоронили в Николо-Сольбинской обители в Переславле-Залесском — она очень много помогала этому монастырю.

Представляете, какой путь: от тюремного надзирателя (так мы называем СИЗО) до алтаря храма! Работа в тюрьме её не сломала и не сделала жестокой.

Данил Сергеев, криминолог

Выдающийся профессор, доктор юридических наук Алексей Иванович Александров, который бывший депутат Госдумы, сказал фразу: чтобы трудиться в тюремной системе, нужно так любить людей, как никто другой не любит, таким должен быть идеальный сотрудник ФСИН. Потому что, если ты хочешь, чтобы эти люди вышли на свободу не озлобленными, не готовыми к новым преступлениям, и если ты желаешь их исправить, ты обязан любить людей. Вера Гавриловна была таким человеком, любила людей.

Случайный пассажир

— Каков портрет типичной осуждённой из женской колонии? Как её можно описать?

— Часто журналисты задают вопрос: какой он, портрет российского преступника? Но в действительности нет единого портрета. Всё зависит от различных факторов, включая региональный.

В женских учреждениях довольно высокая доля осуждённых, которые были осуждены за наркопреступления — подавляющее большинство женщин отбывает наказание именно по наркотическим статьям. В мужских учреждениях такая доля также достаточно велика, однако всё-таки не преобладает. Кроме наркопреступлений среди мужчин много тех, кто отбывает наказание за убийства, разбой и прочие серьезные преступления. Женщины, как правило, менее склонны к этому. Очень редко можно встретить женщин, осуждённых за серийные убийства. Красноуфимская история, где была женщина-серийный убийца, является одним из немногих примеров.

Красноуфимская маньячка, так СМИ именовали Ирину Гайдамачук, которая стала известной как убийца и грабитель, признана виновной в семнадцати убийствах, жертвами которых стали пенсионерки в возрасте от 61 до 90 лет. Большая часть преступлений была совершена в Красноуфимске, где Гайдамачук проживала со своим мужем и детьми. Её арестовали в 2010 году, она была приговорена к 20 годам.

Также можно вспомнить случай на Дальнем Востоке, когда серийным убийцей оказалась пожилая женщина.

На счету 80-летней пенсионерки из Хабаровского края, Софии Жуковой, три жертвы: 8-летняя девочка-соседка, 77-летняя родственница и местный дворник. Перерывы между её преступлениями составили несколько лет, и первым двум убийствам долгое время не могли найти вины. Никому не приходило в голову, что это могла совершить пожилая женщина. Прежде чем отбывать очередное наказание, Жукова умерла от коронавируса.

Самая известная серийная преступница в истории России — Антонина Макарова, известная как Тонька-пулеметчица — хотя, возможно, не совсем корректно называть её серийной убийцей, она всё же военная преступница тех времён Великой Отечественной войны. На её совести самое большое количество жертв — полторы тысячи человек — мирных жителей, которых она расстреливала по приказу немецкого командования. Она убивала людей из пулемета и забирала их имущество и ценности. Это не тот случай, когда её заставляли, по рассказам свидетелей, она делала это с явным наслаждением.

Антонина Макарова — военная преступница, женщина-каратель, которая совершала преступления на территории Брянской области, работая под немецким командованием. После окончания войны ей удалось скрываться от правосудия в течение многих лет. Никто из её окружения, включая родных, знакомых и даже детей, не догадывался о её прошлом. Макарова была поймана только в 70-х годах и приговорена к высшей мере — расстрелу.

Если углубиться в историю, то в XVIII веке была женщина с именем Салтычиха, случай редкий. Судя по всему, она была маньяком. Екатерина II обошлась с ней сурово: она была не казнена, а заживо замучена в тюрьме, в темной яме, где её кормили отбросами. Судьба после суда оказалась ужасной, но, возможно, справедливой.

Дарья Салтыкова, известная как Салтычиха, была богатой помещицей и вошла в историю как садистка и серийная убийца. На её счету 38 доказанных убийств её крепостных крестьян. Показательный суд над ней и суровый приговор с подачи Екатерины II стали знаковыми моментами новой эры законодательства.

Но ещё раз подчеркиваю, что это редкие исключения. В криминальном мире довольно ограниченное число женщин. Знаменитая Сонька — Золотая Ручка (известная в XIX веке мошенница и воришка). Или мать известного ныне кремлевского вора Саши Севера (настоящее имя — Александр Северов, который когда-то был вором в законе). Мать более сорока лет прослужила в тюрьмах, став профессиональной преступницей и вырастив своего сына вором. На всю их семью, если учесть, сколько лет выпало на тюремные сроки, вышло более ста лет. Но всё-таки, как правило, женщина, которая оказывается в местах лишения свободы, приходит туда случайно.